Рукоять меча - Страница 76

– Я счастлив, что доставил вашему величеству эту радость, – с изысканной церемонностью ответил Юкенна. – По правде говоря, я потерял всякую надежду… особенно когда услышал, как мои похитители обсуждают, как именно меня следует убить.

– И все же вам удалось спастись? – улыбнулся король. – Расскажите, каким образом?

– Увы, ваше величество, – вздохнул Юкенна, – моей заслуги в этом ровным счетом никакой.

И Юкенна принялся врать, глядя королю прямо в глаза – дерзость неслыханная. Но и король не отводил взгляда от Юкенны. И в глазах его посол видел понимание. Да, король прекрасно понимает, что все, сказанное Юкенной, – сплошная ложь. Но вслух этого не скажет. Ибо ложь посла не противоречит его интересам. Она снимает с короля всякую вину за исчезновение высокого гостя, она помогает избежать войны – и король примет эту заведомую ложь и поддержит ее. Конечно, он захочет узнать не только официальную версию, но и подлинную историю – вот почему так важно любой ценой избегать свидания с королем наедине. Иначе господин Тагино нанесет удар раньше, чем Юкенна будет готов его отразить. Нужно дождаться подходящего момента… а до тех пор – никакой правды! Ни единого слова правды!

Лгал Юкенна, как и положено всякому уважающему себя дипломату, с большим вдохновением. Он повествовал о том, как его, сонного, в поисках выкупа похитили разбойники, приняв по ошибке за богатого вельможу из свиты министра. Как разбойники узнали о своей ошибке и со страху едва не убили чужеземного посла, ибо выгоды от его поимки никакой, а неприятностей от него не оберешься. Как здравый смысл все же возобладал, и разбойники, опоив пленника сонным зельем, скрылись, разрушив тот домик в лесу, где они все это время содержали пагубную добычу. Как он, Юкенна, очнувшись в незнакомом месте, долго блуждал сначала по лесу, а потом и по разным другим местам, опасаясь назваться раньше, чем он доберется до посольства, чтобы не попасть ненароком в руки каких-нибудь злонамеренных интриганов. Рассказывал Юкенна все это с такой обезоруживающей, почти простодушной искренностью, что никто и не помыслил бы усомниться. Никто, кроме короля. Ибо королю Юкенна смотрел прямо в глаза. Это все ложь, говорил его взгляд. Это ложь. Но я скажу правду. Не здесь. Не сейчас. И все же я скажу правду. Клянусь. Пойми. Поверь.

Король слегка наклонил голову. Уголки его губ осенила чуть заметная улыбка. Все было принято как должно – и явная ложь, и обещание правды.

Только теперь Юкенна осмелился отвести взгляд и посмотреть на остальных слушателей. Вернее, на одного-единственного слушателя.

Лицо господина Главного министра Тагино выражало безмерное сострадание мукам несчастного посла, проистекшим в известном смысле по его вине. Но взгляд его был неотрывно устремлен на руки Юкенны. Руки, то и дело выразительным жестом взмахивающие в такт повествованию. Руки, на которых не было ни одного кольца.

Юкенна улыбнулся господину Главному министру с поистине чарующей доброжелательностью и очень медленно поправил волосы. Обеими руками.

– Одним словом, все хорошо, что хорошо кончается, – заключил Юкенна, обращаясь к Тагино. – Не правда ли, ваша светлость?

Больше всего на свете господину Главному министру хотелось схватить массивный мраморный стол и грохнуть его об стену. Пожалуй, у Тагино даже хватило бы сил воплотить это неординарное желание – такая дикая, безысходная ярость переполняла его. Но он не мог этого сделать. Не мог даже стукнуть кулаком по тщательно отполированной столешнице. Не мог выругаться или хотя бы нахмуриться. Он давно отвык давать себе волю. Господин Главный министр попросту не умел проявлять какие бы то ни было чувства. А чувств было много – и любое из них обратило бы в бегство целую армию с воплями ужаса, вырвись оно на свободу.

Давно уже удалился слуга, пожелавший своему господину спокойной ночи, давно догорела свеча, а Тагино не спал. Это он-то, повелитель всех своих чувств и властелин собственного тела! Ничего не поделаешь, не спится господину министру. Стоит закрыть глаза, и мысленному взору Тагино вновь представляются эти руки – сильные, гибкие, выразительные. Их жесты мягки и округлы, в движениях столько завораживающей плавности. Руки такой красоты в украшениях не нуждаются: и без колец видно, что обладатель этих рук не землепашец. Руки, открытые до самого запястья. Обнаженные руки. До чего издевательски небрежный взмах – взмах непристойно голой правой руки. Руки, на которой нет ни одного кольца. Взмах, указующий на него, на господина Главного министра Тагино.

Воображаемая рука вновь взметнулась в воздух, как-то особо насмешливо описала полукруг и беззвучно прищелкнула пальцами. Тагино мысленно изрыгнул проклятие, встал, бесшумно подошел к окну и раздвинул скользящие ставни. Надо же, а ведь кто-то считает лунный свет призрачным – глупцы! Он плотный и тяжелый, его яркость почти весома, в нем нет ничего бесплотного. Великолепный, восхитительный, яростный лунный свет, изгоняющий призраков! Синюшная лоснящаяся белизна шелка. Блики, дрожащие на полированной поверхности красного дерева… нет, уже не красного – почти черного, черного смутной чернотой осенней реки. Резкие острые тени поперек словно вылинявшего мрамора. Лунный свет, навязчивый, как запах ночных цветов. Благословенный лунный свет, такой простой, такой понятный, даже уютный. Ничего загадочного или угрожающего. Угрожающего… как взмах обнаженной руки с едва заметной светлой полоской вокруг среднего пальца.

Значит, все-таки было кольцо! Там, во время большого королевского приема, Тагино чуть было не решил, что при первой встрече с Юкенной кольцо ему попросту примерещилось. Но нет, раз кольцо оставило след на руке, значит, когда-то оно там красовалось. На том самом месте, где его и увидел Тагино. Нет-нет, память работает исправно, она не подвела Тагино.